===
Мясное чудо
Ilya Goloshchapov
-- А
знаешь, что такое "железнодорожная жопа"?
-- Сортир в поезде? Или последний вагон в составе?
-- Жопа - это железнодорожная станция областного центра Кузбасса - города
Кемерова. Туда нельзя попасть прямым поездом. Обязательно нужно "отстояться" на
станции с загадочным названием "Топки", а уже затем подцепиться к составу,
который отвезёт тебя либо на север к Транссибирской магистрали, либо - на юг в
сторону Новокузнецка. И мне как-то раз довелось через неё проехать.
***
Году эдак в 89-м, когда Перестройка катила по всей Советской стране, мне
пришлось прокатиться по всей родной Кемеровской области за мясом. Причём сделать
это за один день.
Сейчас уже трудно представить, что взрослые люди в здравом уме и твёрдой памяти
могли отправить юношу с двумя огромными баулами за четверть тысячи километров
"за мясом"! Но таковы были советские реалии "переходного периода к полной
демократизации общества".
Дело происходило зимой и когда тесть (а это были его родственники) повязывал шарф на
мою тонкую шею, он сказал: "Адрес у них, конечно, есть, но ты лучше по фамилии
спрашивай и иди от ж/д станции сначала прямо, потом - направо, а потом налево,
мимо угольных сараев..." Тут я понял, что попал, но вся семья ждала мяса, и я не
мог отказаться!
Мясо ждало меня в Осинниках - небольшом городе, окруженном тайгой и шахтами,
коих в Кузбассе не счесть. Совершить бросок на юг предстояло в три этапа:
1. На раннем-прераннем поезде “Кемерово -- Новосибирск” доехать на север до
станции Топки. 35 километров. Там мой вагон отцепят и он будет около часа тупо
стоять на запасном пути, дожидаясь состава на юг в Новокузнецк.
2. Перецепившись на адлерский поезд, вместе с вагоном доехать до Новокузнецка.
Это 255 километров.
3. Наконец, пересесть в Новокузнецке на электричку до Осинников. Ещё 35 км.
В Осинниках мне нужно было управиться за час. И ни в коем случае не
опоздать на обратную электричку до Кузни. Ибо упустить идущий оттуда поезд до
Топок было бы смерти подобно. Я тогда как раз проходил интернатуру по детской
стоматологии и назавтра в понедельник должен был свежевыбритым принимать
маленьких пациентов в поликлинике. Несмотря ни на что.
Первую половину поездки я завершил довольно легко. Если не считать того, что
сидение в неподвижном ледяном вагоне в Топках оказалось не особо весёлым
занятием:
-- Туалеты я закрыл. Пользоваться нельзя! -- отрезал проводник и куда-то начал
удаляться.
-- А как? -- крикнули вслед немногочисленные пассажиры.
-- А куда хотите, -- ответил он. -- Адлер всё равно на час опаздывает...
Кругом были занесенные снегом пути, по которым изредка скрипели валенками
подозрительные личности в тулупах...
Ну вот и Осинники, моя цель! Стоянка две минуты, а выходит полэлектрички...
Есть такой тип дальних родственников, которых ты видишь два раза в жизни - на
свадьбе и на поминках (правда, если поминки по тебе, то только один раз). Этих
родственников я видел на свадьбе.
Но что начнётся, когда я прибуду в их частный дом за мясом, я и предположить не
мог! Мои родственники оказались замечательными, добрыми, гостеприимными людьми.
Ко мне бросились, как к Бобу Марли, который случайно заехал на Вудсток. Был
накрыт стол, понабежали какие-то родственники родственников, бабки в платочках,
чумазые радостные дети, троюродные сестры двоюродных тёток и огромный
добряк-милиционер с пистолетом на ремне. Все галдели, шутили, спрашивали "ну,
как сам-то?" и требовали с ними выпить. Короче, за этот час меня так накачали
спиртным, что я лишь смутно помню, как с почётом грузился в электричку из
милицейского "газика".
А дальше начался кошмар!
Электричка оказалась забита. Я ехал стоя, еле удерживая баулы
на весу. Поставить их было нельзя: пол чавкал грязной жижей, стекавшей с обуви
окружавших меня земляков. Я был пьян, всё плыло и было очень душно. Тот самый
случай, когда ручьи пота реально текли по всем частям моего тщедушного тела. Как
пересаживался на поезд в Новокузнецке, помню плохо, но запомнил, что на меня
пристально смотрел милиционер, а я думал: "А если он попросит открыть сумки, то
как я объясню килограммы мороженой расчленёнки?! Я ведь даже не знаю, чей труп
везу - быка или барана?"
До Топок я ехал, дремля на прохладной подушке из мяса. Хотелось
пить, и когда я бегал к титану, то было абсолютно до лампочки - сопрут мясо или
нет. В Топках баулы стали подтекать, я мучился похмельем и мечтал стать
проповедником вегетарианства...
Кемерово! В этот момент я знал, как чувствовал себя Амундсен,
когда вернулся с Южного полюса. Но великого норвежца встречали восторженные
полярники, а меня - угрюмый Кемеровский ж/д вокзал. Оказаться в полночь на
привокзальной площади, в испаханном грязном снегу, да ещё и с большими тяжёлыми
сумками - гиблое дело. Тишина, темень, никакого транспорта (до появления Убера
20 лет). Есть слабая надежда на троллейбус или трамвай, но они ходят раз в час.
Почему-то вспомнился Горбатый: "Ты не бойся - мы тебя не больно
зарежем. Чик - и ты уже на небесах..."
Но тут случилось чудо! Видимо, кто-то, кто отвечает в небесной
канцелярии за доставку мяса, сжалился надо мной. Прямо к моей одинокой фигуре
подлетело такси, опустилось стекло и водитель спросил: "Тебе куда?" Я назвал
адрес и он вдруг сказал (а в 89-м году ваш маршрут должен был совпасть с
маршрутом таксиста): "Как раз по дороге в парк. Садись!"...
Я уже не помню, как было распределено мясо и что из него
приготовили, но я навсегда запомнил этого водителя в норковой шапке и сером
мохеровом свитере. Дай бог тебе здоровья, небритый ангел!..
===
Китайский
фарфор
Eugene
Bobukh
Летел я как-то из Сиэтла в Новосибирск через Пекин. Перевозчик -- Хайнаньские
Авиалинии.
Заходишь в cамолёт. А там -- коврики красные. И переборки красные. И спинки
кресел. Стюардессы в бордовом. И даже носки, что пассажирам для согрева
бесплатно раздавали, тех же цветов.
При этом обстановка приятная, обслуживание качественное. Но
полностью расслабиться я не мог.
Дело в том, что за пару недель до вылета авиакомпания
"обрадовала", поменяв расписание. Отчего длительность пересадки в Пекине
сократилась с изначально вполне кошерных четырёх часов до 55 минут.
Если бы я летел с багажом, я бы и пробовать даже не стал. Но
тут -- все вещи с собой. Если самым первым в паспортную очередь впрыгнуть, то и
всё остальное должно без задержек пройти. Главное, нигде не тормозить. "Рискну"
-- решил я.
Ещё в полёте подозвал стюардессу, объяснил ситуацию. Спросил: а
можно ли меня, ввиду чрезвычайных обстоятельств, самым первым к выходу пустить?
Ну, чтобы в очереди последним не оказаться.
Стюардесса проявила стопроцентное понимание. Перед посадкой я
ей ещё раз напомнил. Так что, когда рукав перехода присосался к двери самолёта,
я уже стоял по другую её сторону -- и первым выскочил в распахнутый проход.
Забег мой оказался недолгим.
Сразу за "шлангом" встретил я пресимпатичнейшую молодую
китаяночку. Не человек -- фарфоровая статуэтка! Её изящные руки сжимали большой
белый лист бумаги. А крупные буквы на листе издалека складывались в мою фамилию.
-- Это я, -- представился я, -- а вы кто?
Оказывается, авиакомпания, осознавая ответственность за ими же
созданную рискованную пересадку, назначила эту девушку моим проводником по
аэропорту. Как раз, наверное, чтобы я нигде не заплутал и в очередях оказывался,
по возможности, первым.
-- Прекрасно! -- сказал я, -- Побежали!
Но не тут-то было. "Подождать надо" -- сообщила фарфоровая
богиня.
-- Чего ждать-то? Давай быстрее, всё вкусненькое
съедят!
-- А вот, -- ткнула она точёным пальчиком куда-то в низ
листочка.
Точно. Там, под моей фамилией, невнятными четырёхмиллиметровыми
буквочками значилась ещё одна. Тоже русская, вроде.
Был, был ещё момент, когда мог я на всё плюнуть и умчаться
вперёд сам. Не успело ещё столпотворение образоваться.
Но я его упустил.
И началось.
Сначала мы ждали этого второго пассажира. Три минуты ждали.
Шесть. Шесть с половиной. Десять. Разумеется, он сидел в самом хвосте самолёта.
О том, чтобы заранее пробраться вперёд, он почему-то не подумал.
Потом мы ждали его гитару. О да! У него ещё была гитара в
салонном багаже. Причём ни он сам, ни персонал самолёта сначала не знали, где её
искать. Отчего было много беготни взад-вперёд, взмыленные стюардессы и даже,
кажется, звонок по телефону.
Потом мы двинулись, и выяснилось, что Фарфоровая Куколка не
обладала никакими магическими заклинаниями для проникновения в голову или хотя
бы в середину очереди! Более того, она не умела даже определять, какая очередь
будет короче или быстрее!
В конце мы перешли на бег. Под громкое выкрикивание наших
фамилий из интеркома.
Мы успели. С запасом, наверное, в пару минут. Самолёту явно
хотелось дать мне подзатыльник -- так хищно захлопнулась его дверь сразу за моей
спиной. А пристегнулся я, когда мы уже рулили.
Но я успел.
Только вот вспомнил американское: if you really want
something to be done, do it yourself.
===
Верхняя полка
Ilya
Goloshchapov
Илья:
-- Ты вот эту закуску попробуй. Там свёкла, орехи… Моя армянская тётя научила
делать. С детства люблю этот "привет из солнечного Баку".
Евгений (беря мельхиоровой ложечкой "привет" из вазочки):
-- Так в тебе и армянская кровь намешана?
Илья:
-- Нет. Мой дядя женился на тёте Карине, а я тихо завидовал двоюродному брату,
который почти каждое лето на Кавказ к предкам мотался. Ну, вздрогнули!..
***
Как-то так получилось, что мне никогда во взрослой жизни не
продавали билет в поезд на нижнюю полку (про СВ я не говорю, там обе полки
нижние). Сначала, заходя в купе, я ещё с надеждой сверял номер места на билете с
табличками, а потом - перестал, и сразу спокойно забирался наверх.
И когда летом 1991 года я грузился в сибирский поезд, который
вёз меня на Волгу, то, услышав от новых попутчиков: "Вот это нижнее - ваше", не
поверил в случившееся. И правильно не поверил. Через пару минут в купе зашла
проводница за руку с милой девушкой: "Молодой человек, вы бы не могли поменяться
с этой девушкой купе? Там едут три кавказца… а тут юная особа… и… ну, вы
понимаете. Войдите в положение." Я вошёл.
В новом купе действительно оказалось трое молодых
азербайджанцев, которые возвращались домой в Баку с "шабашки" - строительства
коровников в Красноярском крае. Ребята оказались весёлые и общительные. Ехали мы
от станции к станции, старались что-то купить у бабушек поесть, т.к. в стране
был почти натуральный голод (кто помнит последнее лето Советского Союза - не
даст соврать) и в вагоне-ресторане было шаром покати. А когда еда кончилась, я,
расчувствовавшись, достал стратегический запас в виде двух банок тушёнки,
который вёз родственникам. Банки были слегка вздутыми и мы с моими попутчиками
шутили, что надо бы проверить провиант на одном из нас, и если он не скончается,
то тогда попробуют остальные…
На второй вечер, когда я лежал на верхней полке (а на какой же
ещё?!) и что-то читал, один из парней привёл в наше купе старика-азербайджанца
из другого вагона. Они начали бурно обсуждать какие-то проблемы, не обращая на
меня внимания. Старика поили чаем и успокаивали, а когда он ушёл, то мне
перевели, что этого деда ненароком оскорбили "какие-то молодые армяне, которые
проходили по составу", и, если бы они не боялись проблем с дорожной милицией
(похоже, что шабашники везли с собой летний заработок), то "начистили бы армянам
морды". Я кивал головой, а сам сразу вспомнил, как всего полтора года назад
трагедия в Баку коснулась и моей семьи -- родственники тёти Карины спаслись
тогда в машине соседей, укрытые коврами, через
военный аэродром. Соседи
были азербайджанцами...
Беседа под тушёнку быстро ушла от армяно-азербайджанского
конфликта к чему-то нейтральному (да и я не хотел лезть в эти проблемы - у
каждого своя правда, думал я), но тут самый бойкий из попутчиков,
раздухарившись и разминая костяшки на кулаках, вдруг сказал: "А здорово мы тогда
армян погоняли! Ух, погоняли!"...
Я забрался на верхнюю полку, отвернулся к стене и мысленно
малодушно пожелал ему отравиться моей тушёнкой...
Утром, собрав вещи и не попрощавшись, я вышел на своей станции
и спокойно сказал себе: "Не бывает своей правды, когда убивают только за
неправильную национальность. Но, видимо, тебе нужна была эта верхняя полка,
чтобы понять такую простую истину..."
===
Рейс до
Джалал-Абада
Eugene
Bobukh
"Пассажиров, желающих вылететь рейсом до Джалал-Абада, просим пройти к стойке
регистрации номер один. Пассажиров, желающих вылететь рейсом до Джалал-Абада,
просим пройти к стойке регистрации номер один..."
Интерком произнёс эту фразу в аэропорту города Ош в июле 1990-го года. Его
гнусавый голос приглашал на самый увлекательный рейс за 14 лет моей тогдашней
жизни.
Первым "гвоздём программы" значился вид с воздуха на гору Сулейманку, она же
Сулейман-Тоо. Растущую прямо из центра Оша, незабываемых очертаний визитную
карточку города. Упомянутую чуть ли не у Птолемея, вдохновительницу художников,
занозу памяти моей…
[Attribution: Christian
Gawron derivative work: Jjtkk [CC BY-SA (https://creativecommons.org/licenses/by-sa/2.5)]
derived from
source]
Утром,
глядя на неё, можно видеть атмосферу. Не абстрактное
ρ = ρ0*e-h/H,
а воспринимаемое своими глазами полупрозрачное одеяло, по-разному туманящее
подножие и пики, ближние и дальние.
Далее, расстояние между городами: каких-то 50 километров. Для
самолёта -- вообще не дистанция. Разбежаться, подпрыгнуть, сесть. Динамика,
никаких скучных круизов. Ну а поскольку высота набраться толком не
успевает, можно хорошо рассмотреть и городки, и дорогу, знакомые из
предыдущих поездок на автобусе.
При посадке в иллюминаторе покажутся Джалал-Абадские горы, что были частью
пейзажа за окном моего детского сада. Если повезёт, на их гребне
мелькнёт телевизионная станция у Беш-Бадама, где когда-то работал отец.
Аэропорт. Трап откидывается, в салон врывается горячий свежий
воздух. Дальше просто пешком по полосе до остановки. Автобус №2, 20 минут,
микрорайон Спутник. В нём я прожил большую часть жизни, переехав в Ош парой лет
раньше. Но в Спутнике оставались мои друзья.
Выйти на конечной. Не торопясь, растягивая секунды,
смакуя каждый шаг, двинуться на "нашу улицу в три дома". Вот привычная трещина в
асфальте. Возле неё почему-то всегда валяется пустая сигаретная пачка. Вот
шершавый бетонный блок на въезде во двор. Днём с него открывается вид на окраину
и поля, ночью -- созвездие Ориона и... тишина. Вот проволочный забор вокруг
соседского огорода. Со знакомыми дырами и знакомыми деревьями, склоняющимися
вокруг дома.
Войти в средний подъезд, подняться на второй этаж, позвонить в
дверь Юркиной квартиры. А когда он откроет и изумится, сказать, как ни в чём не
бывало, будто только вчера расстались: "пошли гулять?"
Не было ничего этого. Ничего, кроме объявления интеркома.
Самолёты в Джалал-Абад действительно летали. Очень недолго и не от
хорошей жизни. А как временная мера после массовых беспорядков в июне
1990-го. В городе спокойствие удерживали БТРы и военные. Но дороги оставались
опасны. И вместо автобусов, курсировавших раньше каждый час, пустили самолёты.
"Всё для народа." СССР пытался спастись, вбухивая колоссальные деньги в
субсидированные билеты. Только было уже поздно.
Страна
умирала,
как древний
ящер
с новым вирусом в клетках.
Года с 88-го из Средней Азии это становилось всё яснее.
Люди поподвижнее принялись уезжать. Именно поэтому мы перебрались из
Джалал-Абада в Ош, рассчитывая, что он станет первой ступенькой в цепи обменов
квартир на пути в Россию.
Именно поэтому мы были в аэропорту, когда я услышал: "Пассажиров,
желающих вылететь рейсом до Джалал-Абада, просим пройти к стойке регистрации
номер один."
Я желал. Но я не мог. Мне было только 14, я был с мамой, и мы
летели совсем другим рейсом: Ош -- Оренбург -- Москва. Чтобы оттуда попасть во
Владимир, а из него -- в Вязники, где намечался обмен квартиры на Ош. В Вязниках
мне понравилось. Я решил тогда, что хотел бы там жить.
Но, пока мы летели, по Ошу прокатилось второе побоище.
Центральное телевидение -- бездари и провокаторы. Они говорили "в Óше".
Дебилы. Хоть бы выяснили, как жители города на самом деле ставят в нём
ударение... Они показывали жутчайшие развалины дымящихся домов с предыдущей
резни. Хозяева в Вязниках вполне резонно передумали меняться. И мы вернулись в
Ош, несолоно хлебавши.
Страна умирала. Я ощутил это через год, встретив у входа
в ташкентский аэропорт женщину, просившую денег "на билет домой". Неважно,
говорила ли она правду. Просто ещё лет пять назад подобное было немыслимо. Если
бы она на самом деле по несчастной случайности застряла в чужом крупном
городе, начальник аэропорта изыскал бы средства отправить её домой. А если нет
-- менты турнули бы это позорище от входа одного из столичных аэропортов страны.
Просто страны больше не было.
И хотя до распада её на бумаге оставалось полгода, грязное лицо
той женщины демонстрировало: уже всё. Отныне каждый сам за себя. "Государство
-- это не территория, не общность людей, не власть и не правительство. Это
всеобщая вера в то, что такая общность существует." (перефразировка
Борхеса). Этой веры больше не было.
Мне повезло. Я успел урвать свой билет наружу из
подступавшего хаоса, выступив на всесоюзной олимпиаде по физике в Ташкенте.
Прилетев оттуда в Ош, я провёл неделю один в полупустой, полуупакованной
квартире, дожидаясь маму из России, где она организовывала наш переезд. Дату его
мы держали в секрете и покинули Ош по отдельности, не афишируя это событие.
Но Джалал-Абад продолжает мне сниться и по сей день. Сны эти
столь красочны и отчётливы, что мне трудно уже отделить реальную память о
городе от сотканной из сонной материи. Ведь я не был там аж с 1990-го года. И я
так никогда и не слетал самолётом в Джалал-Абад. Рейса того больше нет. Нет
города, который я знал. Он перестроен, он сменил людей, страну и окраску. Даже
если за каким-то чёртом меня туда занесёт, делать в городе мне будет решительно
нечего.
Но в памяти моей по-прежнему звучит плохо отстроенный интерком:
"Пассажиров, желающих вылететь рейсом до Джалал-Абада,
просим пройти к стойке регистрации номер один..."
И я по-прежнему страстно желаю. Я надеюсь, что когда-нибудь --
через десять, тридцать, через сто лет -- кто-нибудь, пусть не я, пристегнёт
ремни и с комфортом откинется на спинку кресла, рассеянно вслушиваясь в голос
командира самолёта:
"Дамы и господа, разрешите поприветствовать вас на борту
самолёта авиакомпании "Послезавтра", выполняющего рейс по маршруту Ош --
Джалал-Абад. Перелёт будет проходить на высоте до 2500 метров и продлится 14
минут. В полёте вам будут предложены прохладительные напитки и лёгкие закуски.
Наш гид и бортпроводник Айгуль Жакшибекова расскажет вам про
достопримечательности, открывающиеся за окнами самолёта на протяжении нашего
маршрута. В Джалал-Абаде солнечно, +28 градусов, ветер два-три метра в секунду.
На автобусной дороге, связывающей города, царят мир и спокойствие уже
много-много лет. Желаем вам приятного полёта."
===
Дотянуться до
Сиэтла... автобусом
Ilya
Goloshchapov
Мне всегда хотелось побывать в Штатах. С незапамятных времён -
со старших классов школы. Но даже в эпоху заката "развитого социализма"
предположить, что ТУДА когда-либо можно будет попасть -- это как сейчас
поверить, что Илон Маск именно тебя выберет для первой пилотируемой экспедиции
на Марс.
Когда грянула горбачёвская Перестройка и занавес приподнялся,
теоретическая возможность появилась. Но на пути от теории к практике возникло
множество препятствий. Нужно было сделать американскую визу, нужно было купить
билеты. И, главное, нужно было выбрать, куда ехать.
А даже это оказалось непросто. Мой образ Америки напоминал
большой коллаж: Манхэттен с Бродвеем и мост в Сан-Франциско, "гангстерский"
Чикаго и огромные президенты в Южной Дакоте, мыс Канаверал и здание книжного
склада в Далласе, где прятался Ли Харви Освальд… Куда податься?
К счастью, здесь мне помогла система знаков и намёков “свыше”,
в которые я и сам не очень-то верил.
В
июне 90-го, будучи в Одессе, я поразился разнообразию всяческой "западной"
мишуры в этом великом портовом городе. Мы с друзьями пили бутылочное (!) пиво с
пресловутыми раками "по пять" и покупали красивую жевательную резинку с большими
вкладышами клубов НБА. Как сейчас помню, она была изготовлена в Барселоне, а
рекламировала американскую НБА. Тогда это вызывало когнитивный диссонанс... И
вот я открываю пахучую упаковку и мне достаётся серебряный цветной стикер "Сиэтл
Суперсоникс" (запомнил же!)
Ещё через полтора месяца я сидел дома и смотрел церемонию
открытия Игр Доброй Воли в Сиэтле. Всё выглядело как яркое "зарубежное" кино.
Красивый вертолёт доставил огонь Игр от башни "Space Needle" (декорация
фантастического фильма Спилберга!) до стадиона "Husky", а панорамой служили
заснеженные пики гор и голубое озеро! И сердце заныло...
Ну а когда через полгода я начал долбить всех и вся на тему
получения визы в Америку, и познакомился с чуваком, который рассказал о
друге-невозвращенце, оставшемся во время этих самых Игр в Сиэтле (про этого
предателя-отщепенца даже в "Советском спорте" написали), то я решил - Сиэтл и
никуда больше!
Первое препятствие было устранено.
Не буду вас утомлять вторым, то есть тем, как и где я делал
визу в США, хотя это было непросто и дорого. Далее покупка билетов на рейс
Москва-Нью-Йорк через мафию бакинских армян-беженцев, которые ободрали нас с
другом, как липок, задирая цены и доведя их в итоге до шестикратно (!)
превышающих стартовые.
Итак, 16-го декабря 1991 года мы с товарищем повторили подвиг
Христофора Колумба и сошли на благословенную землю Нового Света! Опустим
двухнедельные приключения в Нью-Йорке с Эмпайр-Стейт-билдинг, ночевками в
подвале у знакомых знакомых, Брайтон-бич и экскурсией на последний этаж ничего
не подозревавших о своей судьбе башен-близнецов. Нашей целью был Сиэтл.
Как туда попасть? И вот нам улыбнулась удача: автобусный
гигант-перевозчик "Greyhound" решил провести рождественскую распродажу. Билет в
любую точку США за 99 долларов!
Здесь тоже возникла пара затруднений:
1. Мы сдали свои брезентовые рюкзаки на Центральной автостанции
Нью-Йорка в багаж, не подозревая, что вернут их только в Сиэтле. Вся "гигиена",
бельё и прочие необходимые вещи стали недоступны на три дня.
2. Друг-перебежчик сообщил по телефону, что меня там не ждут, а
ждут только одного моего друга, т.к. "ему было неудобно сказать тем, кто
нас приютит на первое время, что едут двое". Говори, предложил он, что ты идёшь
прицепом, а что я ничего не знал.
Ладно, разберёмся потом, а сейчас, наконец - в путь!
Нам предстояло проехать по четырнадцати штатам, меняя автобусы,
засыпая-просыпаясь в них же, и чистя зубы пальцем, смоченным в мыльной пене
туалетов автобусных станций. И ещё. В кармане было сорок долларов на двоих. То
есть экономить предстояло на всём.
Вот какие воспоминания остались от этого броска через континент:
-- Пенсильвания и Огайо -- реально деревенские штаты, а в городке Херши
действительно пахнет шоколадом.
-- Чикаго продуваем ледяным ветром озера Мичиган насквозь и поголовно заполнен
афро-американцами в чёрных вязаных шапочках с эмблемой "Чикаго Буллз".
-- В Миннесоте всё в снегу, а дороги с таким гололёдом, что мы едва не завершили
наше продвижение в сторону Сиэтла раз и навсегда. В районе Миннеаполиса наш
автобус понесло так, что водитель потерял управление и в развернутом виде мы еле
вписались в пролет моста, а когда вынырнули с другой стороны, то матерились
нещадно.
-- В Северной Дакоте бескрайние поля с пасущимися стадами бизонов. Мечтал их
увидеть не только в телевизоре Юрия Сенкевича -- и увидел.
-- И в Монтане бескрайние поля, но с табунами диких лошадей с бесконечно
длинными гривами. Никогда раньше не задумывался, что так и должно быть - ведь их
некому стричь!
-- В городе Спокан нами заинтересовались полицейские. Небритые и нечесаные люди
в советских куртках грязной расцветки не могли не привлечь внимания стражей
закона...
И вот волшебный момент въезда в Сиэтл по 90-й дороге! Только начало смеркаться,
мы видим небоскрёбы центра города (слово "даунтаун" ещё неведомо). Здесь жил
Джими Хендрикс, живёт (да-да!) Курт Кобейн, похоронен Брюс Ли. А это что за
бетонный колпак? "Наверно, гигантский парковочный гараж", - предполагает
товарищ, показывая на Kingdome... Сиэтл! Здесь обязательно должны жить хорошие
приветливые люди!...
Потом были перемещения по разным точкам города, и все спрашивали: "А почему ты
не сказал, что тоже едешь? Нельзя же быть таким придурком. Мы б и тебе место
нашли..."
Позже мне предстояло уезжать из Сиэтла и возвращаться сюда ещё три раза. Но всё
это будет позже. А семена были посеяны тогда, и я в итоге остался в Сиэтле
надолго.
Теперь я знаю, зачем судьба гнала меня на край света (8 тысяч 265 км от моих
родных мест). Здесь я встретил главную женщину своей жизни, здесь осуществилась
моя театральная мечта, здесь я купал свою первую внучку...
Хотел бы я умереть и быть похороненным в Сиэтле? Скорее да, но, похоже,
компьютерные гиганты помешают. Легко подсчитать, что первые поколения цифровых
миллионеров начнут уходить в мир иной в сороковых годах. Тогда и стартует "гонка
катафалков" и цен на "достойно проводить в последний путь". Или вы думаете, что
заоблачные цены на недвижимость и услуги не коснутся похоронных агентств?
И спасибо тебе, Сиэтл, за самое незабываемое автобусное путешествие моей жизни!
===
Центральноамериканская "Правда"
Eugene
Bobukh
Возвращались мы как-то в 2009-м из Коста-Рики.
Фраза эта не охватывает глубины и обширности предстоявшей тому
гулянки. В Коста-Рику мы ездили на свадьбу Булата. На десять дней. Полтора
десятка русских, вилла с бассейном у океана и каждый день пиво, нередко вместо
воды. К концу я заметно похудел и находился в слегка сумеречном состоянии
сознания, как и многие тогда из нас.
Наша группа (человек шесть) возвращалась последней. Покидали всё
в здоровенный джып и двинулись в аэропорт.
Здесь надо отметить, что люди в Коста-Рике очень хорошие.
Вежливые, доброжелательные, приятные. Но вот костариканские дороги -- это нечто
особенное. Обсценная лексика, вертящаяся на языке, давится, не в состоянии
обрисовать это безобразие. Я просто приведу картинку. Это как бы центр
небольшого как бы даже городка:
Чтобы куда-то успеть, все длительности, предсказанные GPS-ом, в
Коста-Рике надо умножать на два.
Мы умножили.
Но надо было ещё сдать машину. Надо было остановиться сходить в
туалет, потому что девушки не могли дотерпеть. То, сё, в общем, мы опоздали.
Толстый распорядитель на входе сообщил, что здесь вам не Америка,
что регистрация на международные рейсы заканчивается за полтора часа, то есть
пять минут назад. И что до свидания, спасибо.
Мы, разумеется, помчались к нужному окошку, и за довольно
скромные деньги перебили билеты на завтра. За те же небольшие деньги удалось
снять средней паршивости отель в пешей досягаемости от аэропорта. И... а
дальше-то что?
Перед нами лежали неокученная Либерия и полдня времени, которое
надо было убить.
Булат, Данил и я решили отправиться в bar hopping. Если кто не знает, игра
проста. Заходишь в бар. Неспешно выпиваешь. Расплачиваешься. Идёшь в следующий
бар. Дальше понятно?
Либерия -- городок непритязательный. Все четыре бара уж если не
в ней, то в её центре мы обошли за считанные часы. Где-то нам понравилось.
Где-то понравилось меньше. Никарагуанское пиво, хоть и крайне лёгкое, оставило
весьма приятное впечатление.
Но самое удивительное воспоминание у меня оказалось связанным с
газетой.
Сидим это мы примерно в баре №3. О чём-то лениво
переговариваемся. Я, от нечего делать, пролистываю разложенные прямо на стойке
газеты. И вдруг залипаю.
Я даже не сразу понял, в чём дело. Несколько заметок прочитал,
пока сообразил.
В газете Central American Times, судя по всему, печатались
только хорошие новости.
Открыт новый корпус Университета. Фотографии с торжественной
встречи.
Заключены торговые соглашения с такими-то и сякими-то
странами. Это позволит...
Даже негативная информация подана в исключительно
сладкочитаемом виде:
"Оппозиция возражает против строительства новой дороги." Но, как
заявил её лидер, "...если народ действительно хочет эту дорогу, то мы готовы
пойти навстречу!"
Со страниц газеты дышало передовицей "Правды". Где колхозники и
совхозники в очередной раз собирали на сколько-то миллионов тонн зерна больше,
чем в прошлом году, где запускались новые заводы, а Л. И. Брежнев, хоть и
говорил уже не совсем чётко, по-прежнему внушал уверенность в будущем.
Я не стал брать с собой эту газету. Может быть, зря. Вместо
этого я залпом допил пиво и предложил переместиться в следующее заведение.
Что мы и сделали.
===
Сон о
разбитом стекле
Eugene
Bobukh
Приснилось, что мы с Аней ходили на скучнейшую вечеринку в
Беллевью. И вот ночь, мы собрались домой, выходим на парковку. Там машины,
машины, а у нас с Аней – двухместный сверхзвуковой реактивный самолёт. Стоит
себе, дожидается. С красивым таким хищным носом, с прозрачным блистером. И на
очень высоких стойках, в человеческий рост.
Мы поднялись в кабину, закрыли фонарь. Я представил, как сейчас
подниму эту машину в ночь, сквозь тучи, на 18 километров, как наберу 2.5 Маха, и
мы красиво, в темноте, под звёздами и над макушками грозовых облаков полетим в
Лос-Анжелес. И уже через час будем дома. Переживание было реальным до
невозможности. Я ощущал в руках штурвал. Представлял, как темно и холодно
наверху и какой там разреженный воздух. И мне казалось абсолютно привычным,
повседневным делом возвращение домой на личной сверхзвуковой машине.
Чтобы взлететь, нужно было выбраться на хайвей, и я аккуратно
повёл машину по улицам Беллевью, свистя двигателями.
И тут из-за угла 12-й и 110-й выскочил какой-то урод, швырнул в
блистер камнем и смылся. Камень отскочил, на стекле осталась трещина. Да, я
сильно подозреваю, что боевую машину камнем вряд ли расхерачишь, но это был сон.
И в том сне я жутко пожалел, что у меня нет на себе оружия и я не могу
пристрелить гада.
Что теперь делать? Подняться на 18 километров я не могу. Стекло
выдавит. Могу на два. В самую гущу холодных, густых туч. Где машина обледенеет и
потеряет управление. А если и нет, то всё равно, лететь в этом гнусном тумане по
приборам – медленно, всю ночь и никакого удовольствия.
Спуститься ещё ниже, под тучи? Нельзя. Потому что небоскрёбы, и
холмы, и деревья. Нет места. Опасно.
Я не мог лететь. У меня в руках была сверхзвуковая машина, но я
не мог лететь. Мог ехать по трассе, вместе со всеми, как обычная машина, если
надо. Осторожно обходя стойками и пропуская под толстыми крыльями маленькие
легковушечки. Но лететь я не мог.
Было очень грустно.
Я проснулся.
Я ощутил себя таким же вот покалеченным истребителем. Полным
сил, сверхчеловеческих почти способностей и возможностей. Но вынужденным ползти,
вместо того, чтобы лететь. Если бы я курил, то в самую пору было бы запалить
сигарету, выдуть её тремя жирными затяжками и забычковать прямо о стекло.
Холодное стекло, в которое упёрся лоб, за которым жизнь, и ночные облака, и 90-я
трасса с ползущими по ней автомобильчиками. К счастью, я не курю.
Наверное, каждый, сколько бы он ни сделал, чего бы он ни
добился, иногда ощущает себя больным истребителем. Чем амбициознее человек, тем
чаще. Кто-то спокойно переживает это чувство. Другие рвутся вперёд, удваивая
давление в двигателях и артериях. Третьи культивируют поганую ложь про
unearned privileges, забывая, как много самых
разных карт роздано нам жизнью.
Мне действительно сначала было грустно, но потом я рассмеялся.
Я представил: вот полицейский, сидит в машине, никого не
трогает. Боковым зрением замечает в зеркале что-то странное. Оборачивается.
А там. Из-за угла. Неспешно... Выворачивает здоровенный
сверхзвуковой истребитель. И, мягко покачиваясь, с характерным "взглядом"
исподлобья тихо прёт прямо за полицейской машиной.
Было в этой картине нечто нелепое -- и жизнеутверждающее.
Недаром же мне с самого начала виделось, что я на сверхзвуковой машине именно
еду по парковке.
Ведь это же круто -- гонять на реактивном самолёте по хайвею. С
треугольными крыльями на четыре полосы. Лениво отмахивая ладонью в перчатке на
офигевшие взгляды и приветливые бибиканья. Как ни в чём не бывало останавливаясь
со всеми на светофорах. Сдувать с деревьев листву на поворотах!
Во всяком случае, мне будет, что вспомнить.
А стекло, если уж на то пошло, мне пусть в ближайшей
автомастерской починят.
